Космос и научная фантастика

Внеземной высший интеллект агрессивен по отношению к людям, Вселенная враждебна человечеству и неумолима - вот лейтмотив множества произведений «сайенсфикшн» и киносюжетов вплоть до внешне эффектных и дорогостоящих галактических вестернов 70-х и начала 80-х годов прошлого столетия - кинотрилогии американского продюсера Джорджа Лукаса «Звездные войны», «Новые удары космической империй» и «Возвращение Джедая». Эта сказка о битве юного героя Джедая со вселенской гангстерской шайкой и освобождении прекрасной принцессы умиляла многих зрителей, а «лучевые мечи», скопированные с реквизита фильма, стали любимой игрушкой детей. Они и не подозревали, как близка экстравагантность трилогии к реальности.

Почему же столь стойкой оказалась «агрессивная» традиция в космической фантастике? (Дело в том, что рассматриваемый нами вид искусства несет на себе социальную нагрузку - демонстрировать якобы врожденность, неистребимость, вечность агрессивности в человеческом обществе. Это теория, сулящая агрессии миллионнолетнее царствие.

О связи космоса и общества, универсума и социума через посредство культуры, включая искусство, в последнее время пишут и говорят немало. Здесь мы переходим от социологических, нравственных, политических аспектов темы культуры и космоса к аспектам социально-философским.

За рубежом, да и у нас в стране предпринимаются попытки связать некоторые феномены общественного сознания, особенно культуру и искусство, с естественными феноменами во Вселенной, сопоставить нащупываемые наукой законы эволюции Вселенной с законами человеческого мировосприятия, образного мышления, подсознания. Задача, на первый взгляд, недостижимая, но в принципе не лишенная смысла, тем более что древняя идея единства космоса и человека, макро- и микрокосма, признается и обосновывается современными космологами.

К сожалению, подчас эта задача решается на уровне умозрительных построений, по сути дела, идеалистических и граничащих с мистикой. Например, американский физик Хейнц Пейджелс полагает, что единый «космический код», представляющий собой некое «послание», управляет не только естественными процессами во Вселенной, но и социо-культурными процессами в человеческом обществе.

Существует ли «космический код», «встроенный» материей в самое себя, сказать пока трудно. Но вот генетический код, относящийся к биологической ступени движения материи, существует бесспорно. Проникновение в тайну генетического кода, программирующего развитие всего живого на Земле, конечно, может приоткрыть завесу еще более грандиозной тайны - возникновения живого из неживого. Этот процесс, как показывают последние данные астрофизики и земной планетологии, явно имеет не только земные, но и космические истоки.

Однако считать запрограммированным этим генетическим кодом, в свою очередь ведущим начало от «космического кода», развитие разума и культуры на 3емле - было бы ошибочным. Социальные процессы имеют собственную природу и собственные закономерности, те самые закономерности, основу которых составляют коллективность и орудийная деятельность, и что снимает мистическую тайну с процесса превращения живого в разумное.

А между тем вот какие, например, изыскания в области космоса и культуры проводит профессор из Лильского университета Б.Же (Франция). Анализируя сказки Пушкина (о попе и о работнике его Балде, о мертвой царевне и о семи богатырях, о золотом петушке и о царе Салтане), он усматривает в них «космическую ось социальности», которая, если она разрушается (скажем, отказ царя отдать звездочету шемаханскую царицу в благодарность за золотого петушка), ведет к гибели разрушителя. Профессор Же верно замечает, что всякая сказка уходит корнями в первобытное сознание, но само это сознание, по его мнению, уходит еще дальше - во все ту же «космическую ось», существа которой он не определяет. Собственно говоря, сам Пушкин оказывается здесь ни при чем, хотя подлинно космические мотивы, уже упоминавшиеся нами, были присущи его творчеству.

Далек от строгой научности и автор Константин Кедров в своем эссе «Звездная книга», где он проводит мысль о действии в фольклоре разных народов, да и в некоторых художественных произведениях более близкой к нам эпохи (например, в повести Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича»), некоего «метакода», раскрытие которого якобы позволяет многое прояснить и в загадках древних цивилизаций, и в современном осмыслении единства человека и космоса. Так можно прийти к утверждению, что все сложности нашего существования и разнообразие нашей истории, эмоций, восприятия и т.п. были заложены в первичном «галактическом яйце», давшем начало нашей Вселенной, что, собственно говоря, и утверждал астрофизик И.С.Шкловский в своей в общем весьма содержательной и интересной книге «Вселенная, жизнь, разум», выдержавшей несколько изданий. Однако в философии это называется предопределенностью, провиденциализмом, преформизмом, фатализмом, которые чужды и материализму, и диалектике.

Конечно, рассуждения о «метакоде» импонируют человеческому пристрастию ко всему таинственному и чудодейственному. Но все это уводит в сторону от реальностей космонавтики космического века. Прорыв в новые области природы, открытие её новых тайн нередко сопровождались мистическими вспышками в истории естествознания. Вспомним хотя бы «кризис физики» и утверждения об «исчезновении материи» в начале XX века, когда совершался переход от классической физики к квантовой механике и физике элементарных частиц.

Что-то похожее наблюдается и теперь. Но надо сказать, что в современной науке преодоление мистицизма совершается довольно быстро и оперативно. Теперь отстает общественная психология. В наше время фантасты любят обыгрывать парадоксы времени и пространства (движение времени вспять, множественность пространств и т.п.). Однако время необратимо в материальном мире, а пространство трехмерно, не пора ли учитывать эти аксиомы, ведь не пишут же больше нигде о «вечных двигателях»!