Человек на орбите

Проблему питания в космосе начали решать буквально с нуля. Не было известно ничего: как будут «залатываться» твердая пища и жидкость, каковы будут вкусовые ощущения. Юрий Гагарин за 108 минут полета проголодаться не успел, но по программе – ел и пил. «Все происходило так же, как и у нас на Земле», сообщил он потом. В полётном задании Германа Титова было записано: «Попробовать пообедать».

Все-таки вкусовые ощущения в невесомости меняются, пища кажется пресноватой, и человек испытывает особое удовольствие от различных приправ и специй. Когда на орбиту экипажам станции начали доставлять свежие огурцы, лук, лимоны, яблоки, все это принималось с восторгом, как прекрасное дополнение к консервированной или восстановленной после сублимационной сушки пище (при сублимационной сушке - продукты быстро замораживают, а затем в вакууме удаляют из них воду; тем самым они сохраняют свои вкусовые и питательные свойства и пригодны к пище при добавке воды).

Для околоземных станций хорошими снабженцами остаются транспортные корабли и экспедиции посещения, прибывающие примерно на неделю «в гости» к основному экипажу. Земля еще долго будет кормить людей в космосе. Но будущим многолетним экспедициям к другим планетам трудно будет брать с собой слишком большое количество готовых продуктов. Их придется хотя бы частично воспроизводить на борту, создавая свое «сельское хозяйство» - свою экологическую систему с её круговращением веществ - от отходов до вновь пригодных продуктов. Практическое применение пока получает лишь частичная регенерация использованной воды (которая потом идет не для питья, а для бытовых нужд), что, конечно, очень важно, так как ее запасы на борту не безграничны. Но это - только начало.

Циолковский фантазировал о живых существах в открытом космосе, которые воспринимают извне лишь лучистую энергию центрального светила, а все жизненные процессы происходят в замкнутой системе их организма. «Круговорот газов, жидкостей и растворенных твердых тел - все это совершается внутри живого существа, а не через посредство наружной среды. Поверхность тела с небольшими крылообразными придатками, освещенными солнцем, служит лабораторией для приготовления силы и жизни».

Никто не верил Циолковскому. Да и сейчас нет оснований полагать, что в космическом пространстве могут обитать живые существа, не защищенные техническими устройствами и не имеющие жизнеобеспечивающих запасов. Но достаточно представить себе вместо гипотетического живого существа, космическую станцию с ее обитателями, представить как нечто цельное и единое - и образ, созданный Циолковским, заиграет красками реальности. Вот она, «лаборатория для приготовления силы и жизни». А «крылообразные придатки» - это панели солнечных батарей.

Исследования в области воссоздания живых систем в космосе продолжаются и будут предметом изложения в дальнейшем, и мы поднимем проблему не только космоса и человека, но и космоса и жизни вообще. А пока продолжим описание удивительного космическо-земного мира, который образуется сочетанием космической природы и жилища, созданного человеком в этой природе.

Проводя визуальные наблюдения Земли из космоса, космонавты иногда видят мельчайшие подробности: след корабля в океане, колонну автомашин на шоссе. Виталий Севастьянов разглядел окруженный кипарисами дом, в котором родился. Теоретически этого «не может быть». Ведь первые фотоснимки земной поверхности, сделанные космическими автоматами примерно с тех же высот, не позволяли даже судить, обитаема ли наша планета. Правда, первые снимки были несовершенны.

Такая острота и высокая «разрезающая способность» зрения человека в космосе изучается и еще будет изучаться. Быть может, к физическим возможностям глаза здесь присоединяется и психологическая настроенность. Севастьянов, наверное, просто точно представлял себе, глядя на Землю как на географическую карту, где находится его дом, и мысленно проводил линию от хорошо видимого сочинского порта к дому с кипарисами. Но вот Алексей Леонов в момент космической зари разглядел «кокошник» на Солнце - атмосферное образование, лишь впоследствии зафиксированное фотоаппаратурой.

Нельзя исключать, что условия космоса совершенствуют органы чувств человека. Существует гипотеза, что цветовая гамма зрительного восприятия у древнего человека была крайне бедна. Голубизну неба, синеву моря и зелень растительности он воспринимал в одном цвете (именно так предположительно воспринимают внешний мир многие животные). Но лишь человеческая практика, постоянные сопоставления привели к дифференциации этих цветов. Не является ли взгляд на Землю из космоса новым шагом к дифференциации и усложнению зрительного восприятия внешнего мира человеком? Ну, кто знает, может быть, когда-нибудь заиграют красками пепельно-серые пейзажи Луны, однотонно-красноватые равнины Марса и бледно-зеленоватые камни Венеры. Так или иначе, взгляд из иллюминатора космической станции дает повод для серьезных размышлений, становится целой научной проблемой, да и не только научной, но и проблемой искусства, эстетики.

Время от времени на наружной поверхности стекла иллюминатора появляются бороздки. Это следы от ударов микрометеоритов. Так что «глядение» в иллюминатор - занятие хотя, в общем, и безопасное, но не безмятежное. Всегда помнишь о жесткой космической пустоте за бортом, где на бешеных скоростях летают микрочастицы. Бороздка миллиметра в полтора-два. А если бы «камешек» был покрупнее? Вероятность мала, но всегда остается определенный риск. Ведь только несколько миллиметров металлического листа - повторим это еще раз - отделяют мир, где можно жить, от мира, где, не будучи защищенным, мгновенно гибнет все живое.

И все же, когда глядишь в иллюминатор, преобладает совсем другое чувство, нежели чувство опасности. Орбитальная станция не только просторная, она еще очень торжественно плывет над планетой. На эту торжественность обращают внимание все космонавты. Бесшумно, как бы не торопясь и без каких бы то ни было усилий она успевает облететь вокруг Земли за полтора часа, ныряя в земную тень и выходя из нее. Панели солнечных батарей «режут» материки и океаны. Чем-то они напоминают крылья первых самолетов угловатые, непрочные. Тогда аэропланы лишь ненадолго и невысоко отрывались от поверхности. А теперь в поле зрения космонавтов умещаются целые моря и страны. И конечно, не тонкие крылья-панели несут станцию, а освоенные человеком законы небесной механики.

В этом торжестве околоземного космического полета даже слышна музыка. И это не поэтическая фраза в нашем рассказе, а тоже свидетельство космонавтов, подтверждающее глубинную связь между зрительным и слуховым восприятием. Ощущение торжественности, величавости, неизъяснимой гармонии охватывает все чувства и заставляет их звучать в унисон. Древнегреческий математик и философ Пифагор говорил о «музыке сфер». Идеальные пропорции мироздания, утверждал он, вызывают идеальное звучание, «голос божества». Реальная «музыка сфер» возникла благодаря гению человека; можно смело оказать, что в её основе лежит гармония между сферой Земли и сотворенной человеческими руками техникой.

Но, пожалуй, еще более сильное впечатление производит непосредственный выход человека в открытое космическое пространство, когда он покидает корабль или станцию. Только скафандр отделяет его от космоса, вот образ современного Икара.