Начало космического века

Было бы глубоким заблуждением полагать, что космический век начался внезапно и, следовательно, случайно, отстранив другие, чисто земные альтернативы человеческого развития. Выход человека в космос имеет свою идейную предысторию, уходящую в глубь веков, и технологическую предысторию, длившуюся несколько десятилетий, до знаменательного события в октябре 1957 года - вывода на околоземную орбиту 83-килограммового блестящего шара с двумя радиопередатчиками.

По каким признакам человек стал разумным существом и тем самым выделился из животного мира? Мы знаем, что основных признаков было два:

труд и создание орудий труда, иными словами - технологии и техники;
общество, коллективность, социум как способ взаимодействия и общежития людей в отличие от стадного образа жизни животных и предлюдей.

Человек в ходе общественно-трудовой деятельности создавал вокруг себя такую среду обитания, которая не существовала в естественном виде в природе Земли.

В самом деле, уже овладение огнем и одежда из шкур были первыми средствами, с помощью которых человек стал создавать себе стабильную искусственную микросреду, защищающую его от перепадов температур и сезонных изменений. Переход от охоты и собирательства к скотоводству, земледелию и ремеслу гарантировал стабильное получение продуктов питания. Современные квартиры, пищевая и легкая индустрия в принципе это та же деятельность по формированию среды обитания. Тогда это была неолитическая революция, начавшаяся около шести тысяч лет назад, сущность которой как раз и состояла в замене потребления готовых благ и условий природы их производством. B этом смысле научно-техническую революцию второй половины ХХ века можно считать закономерным продолжением процесса неолитической революции.

Но если человек окружает себя микросредой, кардинально отличной от естественной макросреды планеты Земля, то, строго говоря, он уже становится «космонавтам», хотя и не покидающим планеты. Так что еще со времен неолита человек приобрел способность к автономии по отношению к Земле. Правда, эта способность привела ныне к тому, что микросреда человека уравнялась с макросредой планеты и на Земле практически не осталось ни единого уголка, в той или иной степени не затронутого антропогенным воздействием. Однако эта способность также позволила человеку выйти в космос. Микросреда переросла макросреду и в принципе поднимается на уровень мегасреды - Вселенной.

Соразмерность человека с космосом была одной из центральных идей первобытной мифологии, а затем и античной философии. Человекоподобные боги Древнего Египта и Древней Греции по преимуществу обитали на небесах, но, подчеркиваем, это были человекоподобные боги. Человек был эталоном беспредельной мощи, преодолевающей пределы Земли, которая уже тогда, а не только современным космонавтам, казалась людям «маленькой».

Отсюда - вполне естественное зарождение негеоцентрических идей у мыслителей древности. В Греции догадку о множественности миров высказывал Анаксимандр. Эпикур, развивая эту догадку, даже потеснил богов, оставив им для обитания пространство «между мирами». Римский философ Лукреций Кар, задолго до Николая Коперника утверждал, что не только Земля не есть центр мироздания, но бесконечная Вселенная вообще, не имеет никакого центра.

Наряду с воззрениями «космическими», относящимися к месту человека в системе мироздания, возникали воззрения «космонавтические», в которых человек уже «сдвигался» со своего места, ну пусть в воображении, устремлялся в пространства вне планеты. И опять таки сначала такие идеи зародились в мифологии: на крыльях из орлиных перьев, скрепленных воском, изготовленных критским мастером Дедалом, взлетел к Солнцу его сын Икар. Солнце растопило воск, и Икар погиб. Христианская традиция считает этот миф назидательным: человек всегда терпит неудачу, если пытается уподобиться богам, «естественная среда» которых - небо. Но не следует забывать одну сюжетную подробность мифа: Икар улетел вместе с Дедалом из лабиринта, куда заточил их царь Минос. Дерзание неодолимо, особенно когда нужно преодолевать преграды и тупики.

Кстати сказать, в произведении древнеримского философа и сатирика Лукиана из Самосаты «Икаромевипп» еще один смертный, Менипп, совершает космический полет, на этот раз успешный и потому посрамляющий богов.

Однако космонавтическая линия в течение полутора тысячелетий не получала сколько-нибудь заметного развития ни в философии, ни даже в художественных фантазиях. В эпоху средневековья господствовала геоцентрическая картина мира Аристотеля - Птолемея и человеку не было нужды даже мысленно выбираться из «центра мироздания», хотя его наличие и отрицали провидцы вроде Лукреция Кара.

Требовалась коренная ломка привычных, схем и понятий, основанная, однако, на строгом расчете и логике. Нужна была революция в астрономии, которую и произвел в XVI веке Николай Коперник. В своем сочинении «Об обращениях небесных сфер» Коперник нарисовал негеоцентрическую картину мира, где Земля из центра Вселенной была переведена в ранг рядовой планеты Солнечной системы. Громоздкий геоцентрический «альмагест», «великое построение» греческого астронома II века нашей эры Клавдия Птолемея, где планеты, якобы вращаясь вместе с Солнцем вокруг Земли, сложно петляли по небосводу, ибо на деле вращались вокруг Солнца, - это построение рухнуло под нажимом простой и стройной системы Коперника. Помимо прочего, здесь сработал и принцип, сформулированный за двести лет до этого английским философом Уильямом Оккамом: не надо без нужды умножать число сущностей.

Лишение Земли ореола пространственной исключительности не означало «унижения» человека, дотоле пребывавшего в мнимом центре мироздания, а напротив, возвышало его над Землей, до уровня мироздания. И не случайно в XVH и XVIII веках возникают первые проекты космических путешествий - пока еще в шутливой и дерзкой форме, но не без рационального зерна. Сирано де Бержерак в своем романе «Иной свет, или Государства и империи луны» поднимался к нашему естественному спутнику в колеснице, запряженной орлами, а «тяговой силой» была горлица, которую «пилот» держал на удочке впереди орла. Джонатан Свифт изобразил в «Путешествии Гулливера» летающий остров Лапуту, удерживаемый на «околоземной орбите» гигантскими магнитами. Кстати, один из ученых-лапутян предсказал существование вблизи Марса двух крохотных (относительно, конечно, - размером с земную гору) спутников, которые были открыты полтора столетия спустя Азафом Хеллом и названы Фобосом и Деймосом, а еще через столетие сфотографированы межпланетной автоматической станцией «Маринер». Что же касается летающего острова, то астроинженеры нашего времени уже готовят проекты его строительства и утверждают, что его можно создать средствами современной техники. Конечно, Свифт не был ясновидцем. Но «игра идей» нередко совпадает с будущей реальностью.

Однако во времена Свифта никто не представлял себе трудностей космического полета. Современник Свифта, первый популяризатор астрономической науки Фонтенель, утверждал, что обитаемые космические миры располагаются настолько близко друг к другу, что могут обмениваться информацией с помощью почтовых голубей.